Как менялась идентичность крымских татар. Беседа с Эмине Зиятдиновой (аудио)
Getting your Trinity Audio player ready...
|
Эмине Зиятдинова — фотограф-документалист, социолог, журналист. Родилась в Узбекистане в семье крымских татар, которые были депортированы из Крыма по приказу Сталина в 1944 году. Училась в США и в Украине, живет в Киеве. В подкасте рассказывает о крымскотатарской идентичности на примере своей семьи.
Ниже вы можете послушать беседу в аудиоверсии, прочесть сокращенную текстовую версию или скачать подкаст, чтобы послушать его в удобное для вас время.
Программа «Диктофон» — программа об интересных людях из Крыма, которые чем-то увлечены и которые готовы поделиться опытом с миром. Текстовая версия и аудио программы выходят в блогах на LB.ua и на сайте Dictaphone.org.ua, пока что нерегулярно. Чтобы не пропускать свежие выпуски программы, подписывайтесь на почтовую рассылку и лайкайте страничку в facebook.
У тебя в Крыму остались родственники?
Да, родители, бабушка, брат, племянники.
Ты делала в Киеве инсталляцию о крымскотатарской идентичности на примере своей семьи. Ты просто рассказывала о них или как-то иначе выглядела твоя инсталляция?
Главными героями инсталляции, конечно, являются члены моей семьи, но это не совсем про них. У меня была идея создать какую-то инсталляцию по поводу пропаганды и коллективной памяти в Крыму. И, соответственно, через опыт трех поколений (бабушки, мамы, мой опыт и зарисовок из Крыма) я хотела показать, как менялась коллективная память, какие нестыковки существуют и как система повлияла на эту коллективную память и на индивидуальное восприятие истории крымских татар, их идентичности, самоидентичности.
Мне со стороны сложно судить. Я из Севастополя, у нас очень мало было крымских татар. Поэтому, наверное, для севастопольцев крымские татары — это какой-то медиаобраз, чем образ повседневной реальности. Я думаю, так и для жителей материковой Украины. Как по-твоему менялся этот образ в украинских медиа?
Конечно, после аннексии Крыма все на материковой Украине стали обожать крымских татар и любить…
Популярна крымскотатарская кухня стала в Киеве по крайней мере. Наблюдаю, как практически каждый день открываются какие-то ресторации.
Такая любовь очень… вопросительна. Насколько долго она продлится? В либеральных кругах украинцев к крымским татарам всегда хорошо относились и поддерживали. Потому что я училась во Львове с 2014 года, и в либеральных кругах это было всегда. Может, сейчас немножечко больше. Скорее так общий образ изменился.
Если вернуться к твоей инсталляции. Как она была построена? Что это было физически? Это были фотографии, видеоматериалы, звуки какие-то?
Это multiple video (несколько видео, — ред.). Это два экрана, на которых играют два ролика, но они смонтированы таким образом, чтобы они играли одновременно и синхронно. Это зарисовки из жизни моей семьи и видеопортреты моей бабушки, моей мамы и мой портрет, правда, мой портрет из Киева. И видеонарезка — портреты людей с закрытыми глазами илибо повернутыми спиной к камере под звуки, лозунги реальных протестов, которые проходили. Это Qirim-Millet-Vetan (Крым-Народ-Родина, -ред.) на крымскотатарском, «Крым-весна-Россия» из Крыма и «Крим — це Україна» — это был протест в Харькове в поддержку крымских татар.
Два экрана на двух стенах, которые оформлены как бы в интерьере кухни. Там стоят стол с табуретками, сервиз. Это комментарий по поводу того, что места для публичных высказываний ни про память, ни про крымскую идентичность, ни про политику в Крыму нет. Соответственно, все абсолютно разговоры переносятся в кухонное пространство с людьми, которым ты доверяешь. Если ты им не доверяешь или знаешь, что у людей другие взгляды, ты не вступаешь в эти разговоры.
Любая информация, любой разговор становятся политизированными. То есть если тебе не нравится то, что происходит на работе, то это вдруг становится политизированным. То есть это не проблема работы или проблема бюрократии…
Если тебе нравится, например, молоко украинского производства — это, оказывается, уже тоже политический выбор.
Да, да, политизировано абсолютно все в контексте выбора. И любое высказывание может интерпретироваться. И это идея, что нет пространства для публичного обсуждения даже проблем в обществе.
И кроме видео там есть аудио. Кроме митингов там интервью с моей бабушкой (по отцовской линии), моей мамой и моя звукозапись. Моя бабушка рассказывает о том, что до 11 или 12 лет она верила в то, что их эвакуировали, а не депортировали. И всем это рассказывала. Поскольку ее мама, когда сидела с соседками на кухне, плакала и обсуждала это, моментально замолкала, когда она заходила. Потому что боялась, что ее выгонят из школы. В конце концов это привело к конфликту с учителем истории, когда он сказал, что ее отец предал Крым и продал его нацистам.
А вторая часть — это история моей мамы. О советской идентичности. О том, как система ее удачно продвигала. Например, ее родители все время были на работе, и она ходила в школу, была октябренком-пионером. И как она спорила со своей мамой, когда та начинала что-то плохое говорить про Сталина. Она начинала говорить: «Как же крымские татары могли предать свою Родину, если наша Родина — Советский Союз». И когда уже пошла оттепель, она начала понимать, что случилось, и когда вернулась в Крым, начала понимать.
И моя история, конечно. Я выросла в семье, где про депортацию говорили всегда. И про важность крымскотатарской культуры, языка. Для меня это одна из первых приоритетных идентичностей. Соответственно, я рассказываю о том, как сходила этой зимой в свою школу. И как моя фотография на доске почета висит следующей после портрета Путина и символики российского государства. Это о том, как дискурс, пространство поменялось.
Тебе не кажется, что в Крыму просто замкнулся круг и вернулась советская идентичность, советское восприятие крымских татар как части теперь уже не советского, а российского народа?
Да, национализм в России же не этнический, а имперский. Они прекрасно интегрировали и казанских татар, и народы, которые абсолютно к российской идентичности не имеют отношения.
Чувашей, бурятов… А сейчас, по-твоему, российские власти в Крыму эффективно меняют самовосприятие крымских татар. Вот уже есть даже несколько представителей Меджлиса в местной российской власти. Понятно, остальные члены Меджлиса их осудили. Но это имеет свой эффект или все-таки крымские татары в Крыму пока что не ощущают себя россиянами?
Конечно, не ощущают себя россиянами. Большинство. Крымских татар нельзя грести под одну гребенку. Это вторая причина, по которой я делала эту инсталляцию. Потому что сегодня есть украинский образ крымских татар, есть российский образ. И такое ощущение, что все 300 тыс. крымских татар, которые проживали в Крыму, все должны занимать одну позицию. Конечно, нет.
Одна из вещей, которую я заметила, — люди не могут идентифицировать проблемы, которые есть в Крыму, как проблемы российские. Потому что это не обсуждается в новостях, не обговаривается. И, соответственно, все что не так, интерпретируется через призму того, как было при Украине. Это очень интересно. Соответственно, если об этом не говорить, то люди не знают, как об этом говорить. В том числе о туристах и т.д. Поэтому я считаю, что медиа, которые работают на аудиторию Крыма, которые выехали, — это очень важно.
Большинство людей по своей натуре конформисты, и они адаптируются под систему. Да, легко говорить тем крымчанам, которые выехали, это самая активная часть крымчан, наверное. Они выехали, у них есть возможность говорить, они могут каким-то образом, наверное, смотреть свысока на тех людей, которые остались — почему они приживаются?.. Но большинство не может уехать, не может сопротивляться. Для большинства политическая жизнь не была главной составляющей их жизни. Для них жизнь состояла в том, чтобы приготовить еду, сходить на работу, смотреть за детьми, встретиться с родственниками и т.д., и т.п.
Но идентичность тех крымских татар, которые выехали на материк, тоже ежедневно подвергается давлению. Они теряют связь с Крымом. Они, возможно, все чаще ощущают себя не столько крымскими татарами, сколько украинцами, потому что вокруг украинская символика, украинский язык. И очень мало вокруг крымскотатарской культуры, языка и, конечно, мечетей.
Конечно, идентичность — это не стойкое образование, она постоянно меняется. И говорить, что у людей, которые выехали из Крыма, у крымских татар, что она не изменилась… конечно, она изменяется. Но я не думаю, что она теряется. Поскольку большинство крымских татар не жили в Крыму до 1990-х годов и сумели сохранить свою идентичность, я не думаю, что люди, которые выехали два года назад из Крыма, взяли и стали вдруг украинцами. Ну да, чувствуешь себя украинцем в какой-то мере.
Но в политическом плане, не в этническом.
Конечно, не в этническом.
Возможно, как социолог, ты можешь сказать, насколько вероятно формирование новой крымской идентичности — не крымскотатарской, не русской, не украинской, а именно отдельной крымской, как бы такой островной-полуостровной?
До 2014 году в Украине идентичность региональная была намного более сильной, чем общеукраинская. И, соответственно, в Крыму все себя считали крымчанами больше, чем украинцами. Для Донбасса, Харьковчан…
Мне кажется, что даже для Одессы. Порто-франко, свободный город…
И для Одессы тоже. Я хотела сказать, что крымская идентичность была довольно сильна. Она не была российской или украинской. Люди считали себя крымчанами, у которых пляж в часе езды, горы и все красиво. Ездили они всегда «на Украину» либо «в Россию».
А сейчас что-то изменилось, как ты считаешь?
Думаю, что да. Россия «подгребла» под себя всех пророссийских крымчан. Они же русские…
Ну русские — не всегда значит российские. И, наоборот, российские — не всегда русские. На Брайтон Бич тоже много русских живет, и в Израиле. И в Украине тоже много русских живет.
Понятно, я просто процитировала людей, с которыми общаешься, когда едешь в Крым. «Ну мы же русские»…
А роль социологов и социологии в возвращении Крыма есть? Можно ли проводить какие-то социсследования сейчас в Крыму? Можно ли на основании этих социсследований выстраивать какие-то коммуникационые политики в отношении крымчан? Или это все нереально в тех условиях, которые сложились на полуострове.
Боже, это нереально. Может быть и реально, если ты будешь делать это как свой индивидуальный проект, потому что социсследования, которые проводятся российским государством — абсолютно нереальные. Количественные исследования вообще не имеет смысла делать.
Одна из причин, почему эта инсталляция в кухонном пространстве, потому что если люди тебе не доверяют, они очень редко скажут тебе, что они на самом деле думают. Мои родители перестали говорить свою позицию кому-либо, поскольку это чревато последствиями. И делать опросы телефонные, анонимные абсолютно смысла нет. Возможно, если проводить качественные опросы. Искать какие-то нестыковки. Делать дискурс-анализ.
А если не политические опросы делать. Например, устраивает ли вас мусор на улицах? И таким образом понимать, какие на самом деле проблемы интересуют крымчан. Не те проблемы, о которых пишут в прессе (неважно, украинской или российской).
Я говорю, что смысл имеет делать только качественные исследования, а не количественные. Люди на самом деле не глупые. Они прекрасно понимают, что такое правда, что такое пропаганда. И они знают, какую позицию нужно занимать. Поскольку вся информация становится заполитизированной, количественные исследования невозможны. Даже если вы будете спрашивать о туристах в Крыму.
Если завтра в Крыму вдруг исчезнет российская власть, как Украина может реинтегрировать эту территорию обратно. С теми людьми, которые уже сделали в тот кризисный день свой выбор в пользу России, как теперь с этими людьми находить общий язык и разговаривать?
Не соглашусь я, что люди сделали свой выбор — выбор сделали за них. Если бы даже 99% крымчан проголосовало за то, чтобы быть в составе Украины, Крым бы сейчас не был под контролем Украины. Это был театр, а не референдум. Я была там. Соответственно, говорить, что «крымчане сделали свой выбор»… Это есть с двух сторон. Россия рассказывает, что это «выбор крымчан». Украина время от времени бурчит «предатели-сепаратисты» на людей, которые живут в Крыму. Эти вещи должны были решаться не простыми людьми, а системой и институциями.
Как проукраинским крымчанам, которые остались в Крыму и живут сейчас там, сохранить свой здравый рассудок в условиях массированной пропаганды?
Если ты хочешь установить спутниковую тарелку или читать New York Times — ты можешь читать New York Times. Если хочешь смотреть Белсат — ты можешь смотреть Белсат.
То есть можно сохранить свою идентичность и здравый рассудок в Крыму даже в тех условиях, которые там есть сейчас.
Можно, но это потребует много усилий. А люди в основном не любят прилагать усилия. Есть еще другая вещь. Мы частично формируемся системой. Под влияние попадают абсолютно все. Грустная ситуация. Ответов на эти вопросы у меня нет.