Почему симферопольское СИЗО не имеет права на существование

Без необходимой медпомощи и лекарств, пригодной еды и воды, зато с клопами, блохами, тараканами и сном по очереди – вот на что похожа жизнь в камере следственного изолятора Симферополя. Статья Алены Савчук впервые вышла на openDemocracy, мы приводим ее полностью ниже. Заглавное фото СИЗО-1 Симферополя авторства Алины Смутко.

Прямо сейчас в симферопольском СИЗО-1 медленно умирает человек. Крымский татарин Эдем Бекиров, инвалид первой группы, с ампутацией ноги, сахарным диабетом, четырьмя шунтами в сердце. Вместе с семьей он жил в приграничной с Крымом Новоалексеевке, сам Бекиров – местный активист, его супруга Гульнара – член регионального Меджлиса крымских татар.

«Состояние здоровья удовлетворительное»

Российские силовики задержали Бекирова утром 12 декабря прошлого года на пункте пропуска «Джанкой» и увезли вглубь полуострова. Родные не могли его отыскать до позднего вечера. Ближе к полуночи он позвонил из управления ФСБ по Крыму в Симферополе своей супруге и попросил найти адвоката.

Назавтра стало известно, что Бекирова обвиняют в незаконном хранении боеприпасов и взрывчатки. Киевский райсуд Симферополя отправил его под арест в следственный изолятор на 2 месяца, полностью проигнорировав состояние здоровья и болезни, при которых нельзя помещать человека в СИЗО. Ходатайство адвоката по поводу возможности отправить Бекирова под домашний арест в родительском доме в Крыму суд отклонил.

На заседании следователь крымского УФСБ Иван Романец озвучил версию следствия: Эдем Бекиров передал на хранение сообщнику – он же тайный и единственный свидетель обвинения – дорожную сумку со 192 патронами и 47 тротиловыми шашками, общим весом до 14 килограммов. Правда, во время суда выяснилось, что Бекиров не может поднимать вес «больше полуторалитровой бутылки» без последствий для здоровья. Впрочем, этим фактом суд пренебрег.

Последующие 8 месяцев прошли в перманентной борьбе адвокатов за жизнь тяжелобольного человека. Алексей Ладин и Ислям Велиляев писали ходатайства, заявления и жалобы во ФСИН, ФСБ, прокуратуру по надзору, омбудсменам Крыма и РФ. Бекирова несколько раз вывозили в городские больницы для медицинского освидетельствования, однако врачи так и не увидели оснований, чтобы не возвращать его в следственный изолятор: «состояние здоровья удовлетворительное».

– Даже не вдаваясь в обоснованность обвинений моего подзащитного, мы предоставили медицинские документы на 87 страницах о состоянии его здоровья, в частности, те, согласно которым Бекирова нельзя содержать в СИЗО. Мой подзащитный принимает 16 таблеток в день, не считая перевязок ампутированной ноги. Когда его привезли в горбольницу Семашко и замерили уровень сахара в крови, врач ужаснулся и сказал, что в любой момент Бекиров может впасть в гипогликемическую кому. Сейчас не решается вопрос, совершил он какое-то преступление или нет. Решается вопрос, будет ли он жить вообще, – заявил адвокат Ладин перед Верховным судом Крыма через месяц после задержания Эдема Бекирова. – Есть ощущение, что это решение может привести к самым печальным последствиям, вплоть до смерти моего подзащитного. Все мы знаем, что в СИЗО Симферополя – пыточные условия, – добавил он после заседания.

Вскоре после ареста Бекирова перевели в двухместную камеру спецблока СИЗО с круглосуточным видеонаблюдением. Сокамерником Бекирова стал другой украинский политзаключенный, фигурант «дела Веджие Кашка» Руслан Трубач. На первое время Трубач стал сиделкой для Бекирова, поскольку последнему медики в изоляторе никак не помогали. Он следил за состоянием сокамерника и поднимал тревогу в случае надобности.

«Я вам ответственно заявляю: если его не вытащить – он умрет», – говорил Трубач суду еще в январе, предупреждал, что есть угроза сепсиса: рана на месте ампутации не заживает, «все синее и опухло».

Позже место Руслана Трубача добровольно занял политзаключенный Сервер Мустафаев, координатор общественного объединения «Крымская солидарность», фигурант второго бахчисарайского «дела Хизб ут-Тахрир».

«Шесть метров на двоих, круглосуточный свет, постоянно работающая видеокамера, двухъярусная кровать, неудобство в справлении естественных нужд. В камере есть только кипятильник. Телевизора и холодильника нет, поэтому невозможно долго хранить продукты», – адвокат Мустафаева Сергей Легостов рассказал в конце января об условиях содержания со слов своего подзащитного. Он также отметил, что Бекиров не может нормально помыться, потому что в СИЗО нет никаких условий для человека с инвалидностью.

С марта Бекирова содержат в медсанчасти следственного изолятора, хотя надлежащей помощи от врачей он все так же не получает. Состояние его здоровья, по выражению адвоката Велиляева, «стабильно плохое»: постоянные головные боли, сильная боль в груди с периодическим жжением, одышка при малейшем движении, высокое давление, опасно высокий уровень сахара в крови, сильная отечность лица и тела, периодически открывается трофическая язва на ноге, в конце мая появились приступы удушья и кашля с кровью.

«Я сам не знаю, как я так долго продержался с таким списком болезней в СИЗО, но я вам точно заявляю, что с каждым днем мне только хуже, – говорил Бекиров суду в конце мая. – Ислям, сделай что-нибудь, мне надо выйти, иначе я просто умру», – тогда же цитировал Велиляев своего подзащитного.

11 июня Европейский суд по правам человека вынес решение по делу Бекирова, постановив срочно поместить его в больницу. Защита сразу же направила его следователю, уполномоченному по правам человека в Крыму Людмиле Лубиной, российскому омбудсмену Татьяне Москальковой, руководству УФСБ в Крыму, главе ФСБ, Минюсту, аппарату при президенте России, правительству России, в адрес СИЗО и ФСИН.

На протяжении недели следователь ФСБ Романец не замечал требования ЕСПЧ, в беседе с адвокатом Ладиным назвал его «сомнительным», поскольку документ «не заверен надлежащим образом», позже письменно отказался его исполнять. Также он сослался на то, что Бекирова уже вывозили несколько раз на обследование, по итогам которых врачи дали заключение, что его можно вернуть в СИЗО. Крымская прокуратура поддержала такое решение следователя: «оснований для принятия мер прокурорского реагирования не установлено».

Медицина в СИЗО – главная угроза для заключенного

Ситуация с Эдемом Бекиров – наглядный пример безнаказанного игнорирования ФСБ и ФСИН права человека на охрану здоровья, но далеко не исключение для СИЗО Симферополя. В свое время адвокатам и родным приходилось бороться за жизни других украинских политузников.

Фигурант ялтинского «дела Хизб ут-Тахрир» Арсен Джеппаров после ареста в апреле 2016 года долго страдал от болезненных гнойных нарывов на теле, на просьбы о помощи сотрудники медсанчасти изолятора попросту не обращали внимания. В ноябре его в экстренном порядке вывезли в больницу прямо из карцера (где сидел за небритость) для операции, поскольку один из нарывов прорвал.

«Никто к нему не приходил и ничем не помогал. И вот, он сидит в этой одежде для карцера, а она вся мокрая, грязная, и рана не обработана, и крысы рядом бегают огромные, как коты», – пересказывала супруга Джеппарова Зарина слова мужа. Сразу после операции еще под наркозом его вернули в тюремную камеру.

Следующей весной у Джеппарова образовался нарыв за левым ухом, в апреле ситуация крайне усугубилась: жар, постоянные головные боли вплоть до потери сознания, отек лица, гнойные выделения из уха, частичная потеря слуха. Адвокат Джемиль Темишев заявил, что есть реальная угроза жизни Арсена: «Это уже не просто средство давления на моего подзащитного, а элементарная пытка». В начале мая после информационной волны в медиа сотрудники медсанчасти изолятора начали курс лечения антибиотиками, Джеппаров пошел на поправку.

Весной 2018 года похожая история приключилась с Узеиром Абдуллаевым, обвиняемым по первому симферопольскому «делу Хизб ут-Тахрир». В марте его экстренно вывезли в городскую больницу для операции на руке от гнойного образования. В течение следующего месяца у Абдуллаева сильно опухла нога. На судебном заседании в конце апреля он под протокол заявил, что у него жар третьи сутки, но медпомощи ему не оказывают, попросил разрешения отвечать сидя, потому что опираться на ногу не может.

«Когда Узеиру оперировали руку, врач предупредил, что его болезнь очень серьезная, поскольку гной дошел практически до кости, настаивал на госпитализации, но никто не обратил на это внимания. Сейчас симптомы повторяются», – рассказывала тогда супруга Абдуллаева Фера.

Лечить Абдуллаева начали только после множества заявлений и жалоб в УФСИН по Крыму, СИЗО, прокуратуру и ФСБ, обширной огласки и привлечения правозащитников и международных институций. При этом результаты обследования ни Узеиру, ни его адвокату и родным так и не сообщили.

«Никому не нужно, чтобы человек умер в СИЗО, но то, что реагировать начинают только после того, как запускается такая волна, – это прискорбный факт», – считает адвокат Джемиль Темишев.

Впрочем, в некоторых ситуациях и огромная «волна» не спасает. 23 ноября 2017 года российские силовики провели спецоперацию в одном из кафе Симферополя. Четверо активистов – Бекир Дегерменджи, Казим Аметов, Асан Чапух и Руслан Трубач – пришли туда по просьбе 83-летней Веджие Кашка – легендарного ветерана крымскотатарского национального движения, – чтобы встретиться с гражданином Турции Юсуфом Айтаном, который одолжил у ее семьи 7 тысяч долларов и не планировал их отдавать. В ходе этой спецоперации правоохранители довели Веджие до смерти, а мужчин задержали по обвинению в вымогательстве группой лиц в крупном размере.

На следующий день Веджие Кашка похоронили в родном поселке, а Киевский райсуд Симферополя по ходатайству следователя отправил четырех мужчин под арест в СИЗО. За две недели в следственном изоляторе состояние здоровья Бекира Дегерменджи катастрофически ухудшилось.

Из-за хронической бронхиальной астмы он постоянно пользуется ингаляторами. 6 декабря на рассмотрение апелляции в Верховном суде Крыма конвоиры заставили его быстро подниматься на второй этаж здания. Дегерменджи стало плохо, ему вызвали скорую помощь, и все заседание он провел в клетке с подключенной кислородной маской под наблюдением врача. Защита просила изменить ему меру пресечения, однако суд не посчитал хроническую болезнь и ухудшение здоровья весомым аргументом отправить Дегерменджи под домашний арест. В ночь на 14 декабря в крайне тяжелом состоянии его увезли из СИЗО в реанимацию горбольницы.

«Пять дней мы требовали перевести его в больницу для оказания квалифицированной медицинской помощи, но в медсанчасти изолятора нас уверяли, что сами справятся. Сейчас он находится в медикаментозном сне, на искусственной вентиляции легких», – рассказывал в декабре адвокат Бекира Дегерменджи Эдем Семедляев.

После недели в реанимации и еще двух в пульмонологическом отделении 2 января его перевели обратно в медсанчасть СИЗО. «Шесть дней был в реанимации, из них три дня в коме. Врачи сказали, что «вернули с того света», – делился Дегерменджи в письме.

В это же время в следственном изоляторе Асан Чапух пережил микроинсульт, который терапевт медсанчасти диагностировал как гипертонический криз. 5 декабря во время заседания Верховного суда Крыма он предупредил о голодовке: «Со дня задержания я ни разу не мылся. Условия содержания очень плохие: стены сырые, везде грибок. У меня постоянно скачет давление. Я завтра начинаю голодовку, если вы не отпустите меня под домашний арест». 7 декабря его посетил адвокат Айдер Азаматов и выяснил, что у Чапуха отнялась левая часть тела, он не может самостоятельно передвигаться. Чапух рассказал защитнику, что просил помощи у сотрудников изолятора и письменно, и устно, но никто не отреагировал.

После этого еще месяцы его держали в СИЗО без адекватной медпомощи. Отчаявшись, Чапух повторно объявлял голодовку с требованием перевести в больницу. «Все десять месяцев, пока я нахожусь в СИЗО, мое состояние только ухудшается. У меня невнятная речь, в тюрьме из меня сделали овощ», – объяснял он суду на заседании 11 сентября 2018 года.

В октябре Чапуха перевели под домашний арест. Кроме разительного физического упадка, близкие отметили его эмоциональную подавленность. 24 января суд отправил под домашний арест остальных фигурантов этого дела. 17 апреля 2019 им вынесли приговор: Руслана Трубача, Бекира Дегерменджи и Казима Аметова осудили к 3 годам условно, Асана Чапуха – к 3,5 годам условно, с испытательным сроком 3 года каждому. До рассмотрения апелляции на это решение все они находятся под домашним арестом.

«Жалоб, замечаний и нарушений не выявлено»

Условия содержания в следственном изоляторе тяжелые и для людей без серьезных хронических заболеваний. Адвокаты и правозащитники, говоря о симферопольском СИЗО, используют формулировки «бесчеловечное обращение», «унижающее достоинство» и «сравнимо с пытками». Речь идет не только об отсутствии надлежащей медпомощи или питания, но и о тотальных антисанитарии и перенаселении.

Последние точные подсчеты количества заключенных известны состоянием на весну-лето 2016 года. В марте начальник крымского УФСИН Вадим Булгаков в интервью «Крымской газете» заявил, что при максимальной вместимости изолятора в 817 человек, фактически в СИЗО содержат «около полутора тысяч». В августе крымский омбудсмен Людмила Лубина по запросу «Крымской солидарности» уточнила, что всего арестантов 1519.

«Хотя, помню, были времена, когда там пребывало около трёх с половиной тысяч человек. Правда, это было продиктовано, скажем так, суровой жизненной необходимостью», – уверял Булгаков.

В апреле прошлого года российское правительство признало, что симферопольский следственный изолятор – один из самых переполненных в структуре ФСИН и нуждается в реконструкции режимных корпусов, часть которых возведена еще в начале XIX века. Кабмин РФ намерен решить проблему, построив в Крыму к 2027 году второе СИЗО, рассчитанное на 1500 заключенных. Проект финансируют из федерального бюджета, его предельная стоимость – 3,027 млрд рублей.

«В настоящее время численность лиц, содержащихся в следственном изоляторе […], превышает установленный лимит его наполнения в 1,8 раза. Кроме того, следственный изолятор требует реконструкции из-за несоответствия режимных корпусов, построенных в 1803 году и 1965 году, требованиям уголовно-исполнительного законодательства Российской Федерации», – указано впостановлении правительства.

На практике это значит, что коек на всех не хватает и заключенные вынуждены спать по очереди. Туалет находится прямо в камере, у большинства – это дыра в полу, от которой идет специфический запах. Белье и одежду арестанты стирают и сушат также в камере. Все личные вещи, в том числе продукты и средства гигиены, находятся в этом же помещении. Летом в камере жарко и душно, зимой – сыро и холодно, вентиляции нет. Из-за антисанитарии множатся блохи и клопы, раны от их укусов гноятся и долго не заживают. Питание плохое, в еде находили тараканов и шерсть, вода неестественного цвета и запаха. Освещение слабое, у многих резко ухудшается зрение. На прогулку заключенных выводят в небольшое полуоткрытое помещение под крышей, в котором неба не видно.

«В камере площадью 12,5 квадратных метров содержится пятеро человек на четыре койки, все спят по очереди. Помещение практически не проветривается, окно настолько маленькое, что просят не закрывать «кормушку», через которую передают еду. На потолке образовались какие-то наросты, грибок, что-то капает. Учитывая, что сверху находится камера для больных туберкулезом, – это весьма печально», – вот так, к примеру, описывал обстановку в камере бывшего политзаключенного Исмаила Рамазанова адвокат Алексей Ладин.

ФСБ в Крыму обвинила Рамазанова в пропаганде экстремизма и незаконном хранением боеприпасов, в ходе обыска в январе 2018-го силовики избили его и душили пакетом, требуя признаний. Полгода Исмаил отсидел в СИЗО, в июле его перевели под подписку о невыезде. Через четыре месяца следствие закрыло дело о хранении боеприпасов за отсутствием состава преступления, фактически признав этим, что патроны Рамазанову подбросили сотрудники правоохранительных органов при обыске, а еще через два месяца прекратили дело и о пропаганде экстремизма.

Примечательно, что российские уполномоченные по правам человека и представители общественной наблюдательной комиссии, которые в первую очередь обязаны фиксировать унижающие достоинство условия в СИЗО и добиваться их изменений, считают изолятор вполне пригодным для жизни местом. Крымский омбудсмен Людмила Лубина называет публикуемые в СМИ рассказы заключенных, их адвокатов и родственников «вбросами». В июне она резко отреагировала на заявление украинского омбудсмена Людмилы Денисовой о клопах, тараканах и переполненной камере политзаключенного Мемета Белялова.

«Непонятно, в каких источниках госпожа Денисова берет информацию о прокуренных камерах симферопольского СИЗО, в которых есть тараканы и клопы и нет свежего воздуха. […] симферопольское СИЗО в последние пять лет претерпело колоссальные положительные изменения в качестве условий содержания», – уверяет Лубина.

Ранее, в мае, она инспектировала изолятор вместе с российским омбудсменом Татьяной Москальковой. В ходе проверки чиновницы разговаривали с арестантами, расспрашивали об условиях и потребностях.

«Заявлений и жалоб, связанных с нарушениями условий содержания, не поступало. Заявители отметили высокое качество предоставляемых медицинских услуг: квалифицированную помощь, обеспечение необходимыми медикаментами, организацию визитов к врачам-специалистам», – резюмировала визит пресс-служба Лубиной.

Члены крымской ОНК периодически проводят личные приемы и проверки СИЗО по обращениям граждан, однако их результат однообразный: «жалоб и замечаний на условия содержания не поступило», «нарушений не выявлено», «камеры соответствуют санитарно-гигиеническим нормам». В мае в следственном изоляторе общественники оценивали знатоков в конкурсе православной культуры «Зерно истины», на День открытых дверей «наблюдали чистоту и опрятность помещений», в июле участвовали в шахматном турнире среди заключенных – в этот раз «отчетливо наблюдался азарт и положительные эмоции всех участников».