Как Крым объединит мировую политическую общественность. Мнение Эмине Джеппар

Getting your Trinity Audio player ready...

Статья впервые вышла на НВ, автор Эмине Джеппар, фото Радио Свобода

Тема Крыма живет в нас, пульсирует, сейчас еще активнее. И если мы не начнем действовать, то никогда не дойдем до финальной дестинации, о которой мы, из Крыма и не из Крыма, говорим с 2014 года: «Свое не отдают»

Ялтинская конференция 1945 года состоялась через полгода после депортации крымских татар. Мировые лидеры собрались в Крыму для того, чтобы зафиксировать систему коллективной безопасности после Второй мировой войны.

Говорят, что сильных не судят. Что-то подобное и произошло относительно Советского Союза, поскольку все сделали вид, что депортации не было. Меня с детства удивляло, почему мировые лидеры не осудили депортацию и Сталина лично? Неужели это было настолько закрытая спецоперация СССР, что те, кто приехал в Ялту договариваться, не знали об этом?

Сегодня я занимаюсь международной политикой, дипломатией, а потому понимаю, что о таких вещах не знать было невозможно. И это дополнительно накладывает ответственность на нас всех, потому что, узнавая больше о крымских татарах, мы не должны позволить повторяться преступлениям, таким как в 1944 году.

Крымские татары пережили депортацию, украинцы — голодомор. И мне странно, почему мы, два народа, которые пережили одинаковую историю с одним преступником, были не в состоянии объединиться 30 лет назад, в начале независимости. Ответ очевиден: наш союз очень не выгоден для Москвы. Поэтому все время она конструировала фейки.

Только 2014 год поставил все точки над «і», когда крымские татары выходили с украинскими флагами, выстроились вдоль улиц и митинговали со слоганами «Крым — это Украина!»

Так сложилось в истории, когда украинцы и крымские татары объединяются, этот союз всегда невыгоден Московии. И сейчас, собственно, то время, когда следует осознать, в чем непобедимость нашего союза. Крымские татары всегда поддерживали стремление украинцев к тому, чтобы стать настоящей европейской нацией. Они выходили на Майдан и в 2004 году, и в 2014-м. А во время оккупации стали форпостом Украины в Крыму. И сейчас крымские татары продолжают оказывать сопротивление на полуострове.

Решение уехать из Крыма для меня было почти мгновенным. Я даже представить не могла, как можно жить в российской действительности. Помню, как меня выворачивало от рублей, которыми начали расплачиваться в Крыму через несколько месяцев после оккупации. Меня раздражал российский паспорт. Казалось, что порылись в моих вещах. С этим ощущением я не могла жить. Поверьте, оставаться в Крыму сейчас — это поступок. Это и больно, и опасно.

Мы как общество имеем свое видение того, что для нас Крым, к чему мы стремимся. Это зафиксировано в основополагающем документе государства «Стратегия деоккупации и реинтеграции Крыма», где нашей конечной целью является деоккупация политико-дипломатическим путем. Слова «деоккупация» и «путь» здесь ключевые. Итак, я убеждена, для того чтобы дойти до этой деоккупации, мы должны пройти непростой путь. На «авось» не получится, Крым нам не упадет. Мы должны за него бороться, отстаивать.

Поскольку я профессионально занимаюсь темой Крыма фактически в течение всего периода оккупации, я четко прослеживаю тактику Российской Федерации. Она очень простая, очевидная, ее любой может понять: как преступник желает скрыть свое преступление, замаскировать, умолчать, так же Российская Федерация действует в Крыму.

Она предпочитает, чтобы эти преступления не обсуждались, чтобы их не видели, на них не смотрели. И она достигает цели различными способами. Это можно называть гибридной войной, попыткой легитимизировать оккупацию, как угодно. Но суть в том, что Российская Федерация системно работает, чтобы затереть тему Крыма, чтобы она вообще не затрагивалась ни на одной площадке то ли в Совете Европы, то ли в Страсбурге, Вене, Женеве, Нью-Йорке…

Крымская платформа возвращает тему Крыма на мировую повестку.

Итак, у нас уже есть история успеха просто по факту того, что Крымская платформа проходит. Можно много скептических вещей, наверное, говорить. Мы уже слышали угрозы российских коллег и то, что сам саммит — это угроза территориальной целостности Российской Федерации. Мол, они будут воспринимать участие в Крымской платформе как угрозу РФ и ее безопасности. Переводя с дипломатического языка на обычный, это язык угроз, который они артикулируются в разных столицах.

Мне кажется, что уже то, что мы этот формат инициировали и у нас состоится первый учредительный саммит, а дальше — интенсивная работа, не позволит устареть теме Крыма на всех уровнях архитектуры Крымской платформы — правительство, парламент, эксперты. Я ощущаю это как очень важный шаг. И это уже успех.

Вопрос возвращения Крыма не является исключительно украинской задачей. Поскольку то, что произошло в 2014 году, это не только о пересмотре или захвате суверенной территории Украины, это фактически насильственный пересмотр границ, международно признанных после Второй мировой войны, то, чего не было. И мир это понимает.

Наша цель — подчеркнуть, что это ответственность коллективная, мирового сообщества, а не только украинская. И Крымская платформа — именно об этом.

Мои бабушки, пережившие депортацию, даже через десятки лет, находясь в Крыму, разговаривая об этом, каждый раз плакали. И меня это удивляло: ну сколько можно плакать?.. А сейчас я их не просто очень понимаю, а чувствую где-то то же, что и они, и не знаю, сколько этой травме еще быть, как ее сублимировать.

Тема Крыму живет в нас, пульсирует, сейчас еще активнее. Я также знаю, что если мы не начнем действовать, то никогда не дойдем до финальной дестинации, о которой мы все, кто из Крыма и не из Крыма, говорим с 2014 года: «Свое не отдают».

Кто в 1980-е мог бы подумать, что Советский Союз развалится? Это начали ощущать физически. Как wind of change, как пели Scorpions в конце 1980-х. А еще вначале никому и в голову не приходило. Процессы даже в масштабах мира могут быть слишком быстрыми.