Антифашист Максим Буткевич попал в плен. Что мы об этом знаем

Впервые статья вышла на сайте украинского издания Ґрати, автор текста Максим Каменев, автор фото Стас Юрченко

Правозащитник и журналист Максим Буткевич после начала полномасштабного вторжения вступил в украинскую армию. 24 июня он попал в плен в Луганской области и уже больше месяца не выходит на связь. Все это время в российской информационном поле  его изображают как «пропагандиста», «нациста» и «командира взвода карательного отряда». Родители Максима решили сделать информацию о плене сына публичной, опасаясь, что в России его «выдернут» из числа военнопленных и попытаются судить по уголовному делу. 

Пообщавшись с родителями, коллегами и друзьями Максима Буткевича, «Ґрати» рассказывают историю правозащитника, который почти пять месяцев защищал Украину, а теперь сам нуждается в помощи.

Независимость

Свое единственное интервью в качестве офицера украинской армии Максим Буткевич дал «Громадскому радио» — медиа, которое он помогал создавать в 2013 году. Он вспоминал, что отправился в военкомат в первый же день полномасштабного вторжения РФ. В военкомате Буткевичу сказали ждать звонка. Позвонили через неделю, а 4 марта Максим уже был в армии.

«Пойти в армию и защищать страну, город, то что важно, я решил еще до полномасштабного вторжения. Поэтому после 24 февраля у меня в сердце не было другого варианта», — рассказывал в интервью Максим. Он подчеркивал, что всю жизнь был и остается убежденным антимилитаристом, но при этом в армии ощущает себя на своем месте. 

Независимость Украины Максим поддерживал с детства. В октябре 1990-го он, тогда ученик 7-го класса одной из школ Киева, участвовал в Революции на граните — студенческой забастовке в поддержку независимости. Ее участники объявили голодовку на площади Октябрьской революции  Сейчас Майдан Независимостив Киеве.

Позже Максим вспоминал, что тогда вместе с двумя активистками организовал в школе стачечный комитет и распространял среди учеников письмо в поддержку студенческой забастовки. В итоге школьники решили не бастовать, но публично поддержали студентов и собрали деньги на нужды палаточного городка. Тогда же Максим выступил на акции студентов.

«Хочу призвать все школы, которые еще не присоединились к нам, поддержать студенческое движение и движение за независимость Украины, — сказал тогда Буткевич и добавил. — Мы вас поддерживали, поддерживаем и будем поддерживать. Слава Украине!».

Тогда  же, в 1990-м, Буткевич вступил в Союз независимой украинской молодежи (СНУМ), в котором состоял до 1992 года. Позже Максим вспоминал, что именно в СНУМе понял важность коллективных действий, но иерархичность организации ему не понравилась. 

«Пришло осознание борьбы за независимость Украины, как составляющей борьбы за свободу человека», — вспоминал позже Буткевич. Но добавлял, что у него уже тогда постепенно росло напряжение между стремлением «построения государства» и свободой человека, личности и горизонтального взаимодействия между людьми. 

Анархист

Школу — Украинский гуманитарный лицей — Максим заканчивал уже в независимой Украине. 1993 году он поступил на философский факультет Киевского национального университета имени Тараса Шевченко. 

Здесь Буткевич вступил в студенческий профсоюз «Пряма дія». Члены профсоюза считали себя анархистами. Позже Максим рассказывал, что поначалу отказывался идентифицировать себя по какому-то идейному течению. Но однажды, когда его в очередной раз назвали «анархистом», он сравнил свои взгляды с тем, что считалось анархистской традицией и согласился. 

В середине 1990-х «Пряма дія» проводила акции в защиту прав студентов. В 1997 году студенты из профсоюза присоединились к демонстрации оппозиционных партий, которые требовали выплатить зарплаты бюджетникам. На одной из акций активистов задержали люди в гражданском, посадили их в автозаки без опознавательных знаков и доставили в отдел милиции. Ночью к ним наведались сотрудники СБУ. 

«Они не только отбирали «объяснения», но и сами нам объясняли, что могут возбудить дело по статье о покушении на основы конституционного строя. Это был один из звоночков того, что режим Кучмы вступил в жесткую авторитарную фазу», — вспоминал Буткевич.

В 1998 году, когда Максим получил диплом философа, «Пряма дія» прекратила существование. К тому времени Буткевич рассматривал анархизм, как способ мышления и мировосприятия.

«Быть анархистом — это иметь возможность быть критичным без того, чтобы становиться циником», — сказал позже Максим в одном из интервью.

Журналист

Александр Буткевич вспоминает, что еще студентом университета сын стал внештатно писать статьи, а после учебы занялся журналистикой профессионально — пошел работать на телеканал СТБ. 

Сам Максим рассказывал, что на телевидение попал случайно — узнал от друзей о вакансии в отделе международной информации. На СТБ он проработал два с половиной года — журналистом-международником в новостных выпусках. Ключевые события международной политики Максим старался освещать «на месте» — ездил  в Россию перед президентскими выборами 1999-го, месяц провел в США во время президентских выборы в 2000-м. В сентябре того же года Максим освещал парижский саммит Международного валютного фонда. По итогам той командировки Буткевич снял документальный фильм «Мир не продается» — о движении против экономической глобализации. 

Позже Максим рассказывал, что его заинтересованность международными событиями, проблемами дискриминации, ксенофобии во многом предопределил его опыт участия в «Прямій дії», анархистской инициативе «Tigra Nigra» и протестных кампаниях.

В ноябре 2001 года Буткевич перешел работать на телеканал «1+1» — тогда самый популярный канал страны. Он продолжил заниматься «международкой». 

«Больше всего интересуют темы и процессы, которые являются некими «болевыми точками» современного мира: миграция, неравенство в обществе и между разными странами, ситуация в конфликтных регионах, противоречия, которые возникают при попытках остановить развивающиеся процессы, втиснув их в «старые рамки», — рассказывал в 2002 году Буткевич газете «Известия» и добавлял, что экономическая глобализация и миграционные процессы — его любимые темы.

На «1+1» Буткевич долго не задержался — в следующем 2003 году он прошел конкурс на должность корреспондента BBC World Service и переехал в Лондон. Через год в Украине началась «Оранжевая революция». 

Александр Буткевич вспоминает, что сын поддерживал революцию, но оставался в Лондоне и продолжал работать на BBC. Затем поступил на магистерскую программу «прикладная антропология» в университет Сассекса, которую закончил в 2006-м. После чего решил вернуться в Украину.

«Он решил, что его место в Украине и здесь он может сделать больше», — говорит отец Максима. 

Активист

Прилетев в Украину в 2006 году, Максим вернулся к работе на «1+1». 14 февраля того года из Украины депортировали 11 граждан Узбекистана, которые надеялись на  убежище от политических преследований. 

Сотрудники СБУ и госкомитета по делам национальности и миграции не только отказали им в убежище, но и выдали обратно в Узбекистан. Через полгода на родине беженцы получили тюремные приговоры от 3 до 13 лет.  

Ирина Федорович, в то время сотрудница международной правозащитной организации Amnesty International, вспоминает — эта история настолько возмутила Максима, что он организовал кампанию протеста. 

«Макс был поражен наглостью депортации. То, что это могло произойти в Украине уже после «Оранжевой революции», — рассказывает Федорович.

Правозащитники и активисты добились, чтобы министерство юстиции подтвердило незаконность депортации беженцев и признало нарушения со стороны госорганов. 

«Кампания продолжалась больше года. Украинские дипломаты за рубежом в итоге уже начали говорить: «Хватит об этом кейсе. Мы все признаем», — вспоминает Федорович.

Тем не менее никто из чиновников СБУ и Госкоммиграции не был привлечен к ответственности. 

Это была не первая кампания Буткевича против незаконных выдворений иностранцев из страны. В 1999 году СБУ фактически похитила и передала своим узбекским коллегам нескольких узбекских оппозиционеров, которые пытались спастись в Киеве от преследований на родине. Среди них был главный редактор газеты «Эрк» («Свобода»), которую издавала одноименная партия, Мухаммад Бекжан.

«Спустя то ли год, то ли два, в Узбекистане отмечались дни культуры Украины. В связи с этим, в Ташкент прибыл Леонид Кучма. На его пресс-конференции один из зарубежных журналистов спросил его: «Как Вы относитесь к обвинениям в Ваш адрес, что Вы выдали Узбекистану проживавших в Киеве узбекских оппозиционеров?». Кучма легко отделался ответом: «Нас ввели в заблуждение, сказав, что они террористы, мы этому поверили». И попросил прощения у невинно осуждённых», — вспоминал Мухаммад Бекжан в своей книге воспоминаний «По ту сторону страха».

В узбекистанских колониях он провел 18 лет — по данным «Репортеров без границ», это один из самых длинных сроков для журналиста во всем мире. Уже после освобождения Мухаммада Бекжана «Ґрати» обращались за комментарием к Леониду Кучме по поводу его похищения и выдачи, но он ничего не ответил.

Буткевич выступал с протестом против выдачи узбекских оппозиционеров режиму Ислама Каримова. Он записал видео, где называл депортацию незаконной и призывал освободить оппозиционеров.

Летом 2006 года Максим сам стал жертвой произвола правоохранителей — на этот раз российских. Милиционеры задержали его и еще 34 активистов в Санкт-Петербурге во время акции антиглобалистов. 16 июля суд дал Буткевичу трое суток ареста за сопротивление при задержании. Буткевичу не предоставили адвоката и не сообщили о его задержании в консульство Украины. 

Буткевич оспорил решение российского суда в Европейском суде по правам человека. Через 12 лет ЕСПЧ признал арест Максима незаконным и присудил России выплатить ему компенсацию в 9 тысяч евро. 

Позже в интервью Максим вспоминал, что опыт протеста, отстаивания своего мнения даже в ситуации потенциальных репрессий, опыт конфликтов с силовыми структурами и лишения свободы —- все это не могло не привести его к правозащитной тематике. 

Нелегальных людей не бывает

В 2007 году Максим стал членом правления Amnesty International в Украине. Ирина Федорович вспоминает, что после кампании против выдворения беженцев к Максиму начали обращаться другие политические эмигранты из Узбекистана. 

«Максу всегда хотелось делать больше. Он человек — хаб, который умеет «зажечь» людей. Беженцы находили его по принципу сарафанного радио. В какой-то момент он подготовил проект, его одобрили доноры. Так родилась сначала инициатива «Без границ», которая со временем стала проектом и частью общественной организации «Центр социальное действие», — вспоминает Федорович. Вместе с Максимом она стала сокоординаторами проекта  «Без границ». 

В первую очередь организация помогала политическим беженцам из Узбекистана, Беларуси и России. Максим с коллегами сотрудничал с российскими правозащитниками — в то время граждане Узбекистана не могли покинуть страну без разрешения властей. Исключением был выезд в страны бывшего СССР. Поэтому политэмигранты из Узбекистана часто приезжали в Украину транзитом через Москву.

Вслед за политическими беженцами из Узбекистана в Украину потянулись люди, которых власти преследовали из-за религиозных убеждений. 

«Мы сотрудничали с Еленой Рябининой из «Мемориала». Часто нам звонили и представлялись: «Я от Лены. Мне сказали позвонить Максиму», — это было как кодовое слово», — вспоминает Федорович.

Беженец приезжал в офис «Без границ», где Максим с коллегами интервьюировали его, объясняли процедуру подачи документов и сопровождали при подаче документов в миграционную службу. 

В 2008 году, в интервью изданию «Газета 24» Максим рассказывал, что в отличии от активизма, ежедневная работа правозащитника монотонна и заключается в написании запросов, изучении законов и мониторинге. 

«Львиная доля работы — очень простые и банальные вещи — людей нужно обучить, как подать заявление на получение статуса беженца, что делать, если отказали в принятии документов, как подать апелляцию и так далее», — рассказывал Буткевич.

Основной бедой мигрантов в Украине тогда он считал дискриминацию со стороны милиции. Нередко встреча с правоохранителями заканчивалась для них незаконными задержаниями и штрафами. 

«Максим придерживается позиции, что нелегальных людей не бывает», — говорит  правозащитник Саша Файнберг, который присоединился к проекту «Без границ» в 2010 году.  Она рассказывает, что Буткевич никогда не был единоличным руководителем, который бы принимал решение, кто и что должен делать. 

«Это и делало проект уникальным, ведь тогда я понимаю, что я не выполняю определенную работу, а потом я живу свою обычную жизнь, а я могу делать то, что я ощущаю для себя правильным, достойным», — объясняет Файнберг. По ее словам, команда «Без границ» помогала нескольким десяткам человек в год. 

Горизонтальная система принятия решений позволила «Без границ» работать и без Максима, когда в 2011 он перешел работать специалистом по связям с общественности в Управление верховного комиссара ООН по вопросам беженцев по региону Украина, Молдова и Беларусь (УВКБ ООН). Условия работы не позволяли совмещать ее с общественной деятельностью. Через год Буткевич уволился и вернулся к правозащитной деятельности «в поле». 

Позже, в 2017-м, в одном из интервью Максим сравнил правозащитников с ассенизаторами, которые выгребают канализацию.

«Но каждый раз, когда удается помочь человеку я чувствую, что «спас чей-то мир», — сказал тогда Максим. 

Зачастую люди, которым помогали Максим и команда «Без границ», не хотели публичности, но некоторые соглашались рассказать о своих проблемах на камеру. В 2019 году несколько таких историй легли в основу документального фильма «Без статуса: Украина» режиссера Дмитрия Тяжлова. Премьера фильма состоялась на фестивале документального кино по правам человека DocuDays. 

«Как по мне, кино — один из самых сильных способов показать через конкретику более общие проблемы или конкретные случаи, чтобы они были более понятны», — рассказывал перед премьерой фильма Максим Буткевич. 

В октябре 2020 года сотрудники СБУ похитили и передали узбекским спецслужбам Алишера Хайдарова, проживавшего в Белой Церкви с 2010 года, когда он бежал после возбуждения против него в Узбекистане уголовного дела за экстремизм. Хайдаров пытался легализоваться в Украине, но безуспешно. Обратился за помощью к сотруднику миграционной службы, который за деньги сделал ему паспорт. Но потом начал шантажировать Хайдарова, угрожая ему выдачей в Узбеикстан. Так в итоге и вышло. Супруга Хайдарова — Назокат Пулатова, оставшаяся в Белой Церкви с детьми, обратилась за помощью к правозащитникам «Без границ». Буткевич, вместе с Назокат выступал на пресс-конференции, требовали от украинских властей эффективного расследования, как Хайдаров оказался в Ташкенте.

«Ґрати» подробно рассказывали историю похищения и преследования в Узбекистане Алишера Хайдарова в материале «Рай в тени строек. Беженцы в Украине беззащитны перед «дружбой» спецслужб».

Против ненависти

Максим с коллегами занимался не только помощью беженцам, но и юридической поддержкой жертвам преступлений на почве ненависти.

«Первые убийства на почве ненависти в 2006-2008 годах показали, что правоохранительная система не рассматривает их таковыми. Поэтому нашей работой заключалась в том, чтобы заставить правоохранителей расследовать их надлежащим образом», — вспоминает Федорович.

Кроме консультаций, юридической и социальной поддержки Максим с коллегами в 2010 году создали для жертв таких преступлений горячую линию. 

Сам Максим, говоря о преступлениях на почве ненависти, называл время с 2006 по 2009 годы самым опасным для Украины. Тогда на почве ненависти регулярно нападали, калечили и убивали. Но признавал, что в итоге ситуацию удалось переломить. 

В 2012 году команда ЦСД включилась в кампанию по защите студента Луганского национального университета Олаолу Феми. Прокуратура Луганска обвинила его в покушении на убийство. По версии обвинения, он напал на четырех парней в подъезде многоэтажки, избил и порезал одного из них острием разбитой бутылки. Феми отрицал вину и настаивал, что всего лишь защищался от нетрезвых парней, которые сначала оскорбляли его на расовой почве, а затем напали.

Тогда в комментарии газете «Факты» Буткевич рассказывал, что не мог пройти мимо этой ситуации и захотел в ней разобраться. Экспертиза показала, что у пострадавших лишь легкие телесные повреждения. Тем не менее, прокуратура выдвинула обвинение в покушении на убийство. Его смутили и обстоятельства происшествия: с чего бы парень ни с того ни с сего в одиночку напал на пьяную компанию? 

Саша Файнберг вспоминает, что правозащитники организовали широкую информационную кампанию, в которой участвовало множество общественных организаций. Правозащитники и активисты регулярно пикетировали Ленинский районный суд Луганска, который рассматривал дело студента. Акции в его поддержку проводили и в Киеве. Феми все же признали виновным, но вместо 11 лет тюрьмы дали условный срок. Пока тот находился в СИЗО его отчислили из университета. В итоге, вспоминает Файнберг, Феми смог хотя бы уехать из Украины. 

Тогда же, в 2012-м, Максим стал членом правления центра по правам человека ZMINA. 

Александр Буткевич рассказывает, что Максим много усилий тратил на то, чтобы привить корректного освещение темы прав человека в медиа — проводил семинары и тренинги, в том числе о «языке вражды», был тренером сети «Домов прав человека». В 2019-2021 годах был координатором и активным участником практического внедрения системы мониторинга и быстрого реагирования на нарушения прав человека в Украине — REAct, Альянса общественного здоровья.

Комитет солидарности

В 2014-м, после российской аннексии Крыма и начала войны на Донбассе, Буткевич и команда «Без границ» помимо помощи мигрантам начала помогать внутренним переселенцам из Крыма и Донбасса. 

Позже Максим вспоминал, что тогда думал о своем месте, где он мог лучше всего помочь. Тогда в армию не пошел

«Сосредоточился на помощи внутренне перемещенным лицам. Это было важно. Моей команде удалось помочь многим мужчинам и женщинам», — вспоминал Максим. 

Параллельно Максим присоединился к «Комитету солидарности» — проекту по защите украинцев, которые стали политзаключенными в России после аннексии Крыма. Саша Файнберг вспоминает, что «Комитет солидарности» возник как группа очень разных людей — активисты из Крыма и те, кто не имел отношения к полуострову. Его участники добивались освобождения из российских тюрем политзаключенных Олега Сенцова, Геннадия Афанасьева, Александра Кольченко. 

«Это была информационная и просветительская деятельность, подогрев общественного внимания. Были не только большие кампании, но и практические акции, например, когда люди могли написать открытку в поддержку Олега Сенцова. Максим потом шел на почту и отправлял бандероль с письмами», — вспоминает Файнберг.

7 сентября 2019 года Россия освободила Сенцова и Кольченко в рамках так называемого «большого обмена» заключенными. Максим Буткевич узнал, что самолет с политзаключенными, освобождения которых он добивался пять лет, приземлился в киевском аэропорту Борисполь на акции против закрытия кинотеатра «Киев». Файнберг вспоминает, что Максим тогда взял микрофон и объявил об этом участникам акции.  

После освобождения Афанасьева, а затем Сенцова и Кольченко, комитет сосредоточился на защите активиста Евгения Каракашева. В 2019 годам суд в Ростове-на-Дону приговорил его к шести годам колонии по обвинению в публичных призывах к террористической деятельности в переписке в ВКонтакте.

Антифашист

Защищая жертв преступлений, совершенных на почве ненависти и ксенофобии, Максим открыто выступал против российских и украинских ультраправых, которые зачастую совершали эти преступления. Он публично называл неонацистом Максима Марцинкевича — организатора проектов «Формат-18», «Рестрикт» и «Оккупай-педофиляй», который был осужден в России сразу по нескольким статьям уголовного кодекса, в том числе о разжигании ненависти и экстремизме. 

Буткевич регулярно участвовал в акции памяти убитых неонацистами в 2009 году в России адвоката Станислава Маркелова и активистки анархо-экологического движения Анастасии Бабуровой. Украинские праворадикальные организации регулярно пытались помешать проведению акций. 

В итоге Максим и сам подвергался нападкам со стороны ультраправых. В феврале 2020 года он сообщил, что подвергся давлению — неизвестные остановили его на улице и насильно сфотографировали, чтобы потом разместить фото в телеграм-канале «Вольер», где праворадикалы публиковали изображения людей, которых обозначали как своих врагов. 

Летом прошлого года на Максима напали праворадикалы у Шестого апелляционного суда Киева, куда он пришел поддержать беларусского анархиста Алексея Боленкова. Тот оспаривал решение суда о выдворении из Украины.

Публично выступая против правого насилия, Максим Буткевич при этом неоднократно повторял, что поддерживает борьбу за независимость Украины.

«Мне нужна Украина, как страна свободных людей, как проект, как общество и наше движение к идеалу, где на этой земле все могут жить без страха, — говорил он в одном из интервью, добавляя — Нужно бороться за Украину свободную, солидарных людей».

После начала полномасштабного российского вторжения Максим отправился бороться за Украину на фронт. 

«То, что уже будучи в армии он продолжал называть себя антимилитаристом для меня органично ложится в мировоззренческую рамку Максима — антисиловую, антимилитарную, антиполицейскую. Где создание лучшего, защищенного мира не предусматривает наполнением каждой сферы людьми в форме и с оружием, даже если он сам стал таким человеком на некоторое время», — говорит правозащитница и участница движения «Без границ» Катерина Бабич.

Пленный

Александр Буткевич получил последнее вотсап-сообщение от сына вечером 18 июня: «Все гаразд». Позже один из волонтеров, с которым дружил Максим, сообщил родителям, что на следующий день, 19 июня, получил от него сообщение о том, что они выдвигаются на «нулевку».

«Он решил нам не сообщать об этом, очевидно, чтобы не было лишней тревоги. После этого не было ничего», — рассказывает Александр Буткевич. 

24 июня волонтеры переслали родителям Максима ссылку на видео его допроса. На следующий день заместитель командира роты Максима сообщил по телефону его маме, что сын в плену. 

От родственников солдат из взвода сына, Александр Буткевич узнал, что двоим из них 25 июня удалось коротко позвонить и сообщить родным, что их держат в плену где-то под Луганском, но в любой момент могут куда-то переместить.

14 июля, спустя три недели, Александр Буткевич получил официальное извещение: «лейтенант Буткевич Максим Александрович во время защиты Родины от вооруженной агрессии российской федерации в районе населенного пункта Мирная Долина Луганской области 24.06.2022 г. попал в плен».

Александр Буткевич рассказывает, что обычно информацию о пленении не разглашают, но в российском информационном пространстве уже с 24 июня стали активно распространять ложь о его сыне. В российских публикациях, которые ему присылали знакомые, Максима называют «нацистом», «фашистом», «известным украинским пропагандоном», «командиром взвода карательного отряда» и т.п.

«В российском информпространстве из Максима сделали его антипод. Я это невольно сравниваю с Министерством правды из романа Оруэлла «1984». Такое впечатление, что эта книга у россиян была хрестоматией, но они превзошли в своем «искусстве» лжи даже указанное Министерство», — говорит Александр Буткевич.

Родители Максима опасаются, что теперь россияне попробуют судить их сына по политическим обвинениям.

«Когда ложь не опровергается, то это означает, что с ней соглашаются», — говорит Александр Буткевич.

По его словам, в Главном управлении разведки Минобороны, куда он обращался по поводу пропагандистской фейковой кампании против его сына, раздуваемой в российском информпространстве, ему лишь лаконично ответили: «Вас услышали». 

«Тогда я сказал, что мы прекращаем мораторий на разглашение информации и единственное, что мы можем сделать — это противопоставить российской лжи правдивую и документально подкрепляемую информацию о том, кем Максим является на самом деле, — говорит Александр Буткевич. — С первого дня с таким предложением к нам обращались друзья и коллеги Максима, правозащитники, украинские и зарубежные журналисты, но мы выполняли рекомендации «хранить молчание». Мы понимаем, что дальше хранить молчание было бы просто «молчаливым преступлением» против нашего сына». 

Где и в каких условиях находится Максим, что с ним, родители не знают до сих пор. На связь он после того, как оказался в плену, не выходил ни разу.