Правила жизни в Херсоне. Репортаж Дрона

1 марта 2022 года в Херсон вошла армия РФ. Через несколько дней караваны машин стали уходить на неоккупированную территорию Украины. По дороге можно было напороться на мину, легковушку могли расстрелять из автомата, ночевали в машине, в поле, несколько дней… И все равно люди ехали. До войны в Херсоне жило около 300 тысяч человек, после оккупации остались только около 80 тысяч.

Диктофон публикует репортаж коллег издания Дрон из южного украинского города

До дня освобождения, девять месяцев, город жил в оруэлловской реальности. 11 ноября 2022 года украинские войска вошли в город. Месяц после оккупации херсонцы жили без воды и электричества. Уходя, чужая армия разрушила инфраструктуру и украла все, что можно было украсть – машины скорой помощи, коммунальные автобусы, мебель и оргтехнику из учреждений, памятники Суворову, Ушакову и Потемкину.

24 ноября 2022 года на город упали первые бомбы. На жилой дом. Тогда погибли 9 человек. И с того дня город обстреливают. С разной степенью интенсивности. Ежедневно. И люди снова поехали подальше от войны. В Херсоне осталось около 60 тысяч человек. В основном, старики, маломобильные, малоимущие и те, у кого была работа.

О том, что такое сегодняшняя жизнь в Херсоне под постоянными обстрелами, о фатализме и надеждах остающихся людей, о том, где они берут силы — в репортаже Ксении Келеберды

Бездомные собаки войны

Херсонцы различают все виды и калибры вооружения, знают где «прилет», где «вылет». В каждой квартире оборудовано спальное место между двух стен, есть запасы воды и еды. Все знают, что если слышишь свист — нужно немедленно падать на землю и отползать к забору, дереву, какому-то укрытию.

В Херсоне много бездомных животных. Очень много. После темноты город принадлежит собакам. Их вой сливается с воем сирен и грохотом артобстрела.

Люди подкармливают бездомышей. Возле подъездов, где собираются стайкой коты разных пород и окраса, стоят в ряд мисочки с водой и едой. Собак кормят у магазинов, на остановках, на СТО. Собак, как и людей, убивает во время «прилетов».

Наталья Верлатая опекает около 35 котов и собак. Живет в старом районе города, с частной застройкой.

«В первые дни войны, когда нас бомбили, помню как бежали по нашей улице испуганные животные — алабай, хаски, овчарка, коты бежали. Хозяева уехали, а их не забрали. Я стояла и смотрела на этот исход зверей. С тех пор и кормлю их. Покупаю корм, разношу по своим «точкам», где меня ждут. Дочка помогает, вместе разносим своим подопечным еду. Во время войны мы тут подпольную школу организовали. К дочке ходили ее подружки, вместе занимались. Сейчас легче — работаем, учимся, кормим своих подопечных и верим, что город будет жить«, — рассказывает она.

Город живет до трех часов дня. До этого времени работает большая часть магазинов и аптек, ходит транспорт.

В Таврическом микрорайоне, куда снаряды долетают редко, жизнь продолжается до пяти вечера. Работают кафе, отделения банков, магазины секонд-хенда. Люди тут просто гуляют, а не перебежками, вдоль стеночки, добираются до магазинов. И только магазин «Сільпо», после трех прилетов переименованный в «Встоїмо», и супермаркеты АТБ открыты до 7 вечера.

Для херсонцев магазины — место встреч, свиданий, тусовок. Тут подростки сбиваются в стайки, шумят, их никто не одергивает. Эти модно одетые дети войны, органично вписались бы в жизнь любого города, живут тут, под постоянным давлением страха смерти, и невозможностью нормально гулять, учиться, общаться.

«В магазин, как на праздник«, — шутит хорошо одетая, с макияжем, бодрая пенсионерка. Магазин Ольги Чернышовой, единственный в районе Речпорта, давно уже превратился в клуб, волонтерский пункт. Сюда приходят купить продукты, выпить чашечку кофе и пообщаться.

—  Мои покупатели позвонили мне 1 марта 2022 года и сказали, что российские солдаты едут сюда. Мы сняли вывеску, погасили свет и не вышли на работу на следующий день. Не работали в окупации всего один день, танки стояли возле магазина. Рядом было пять магазинов, их ограбили, вынесли сигареты, алкоголь, деньги, а нас не заметили. Вернулись на следующий день, асфальт помят гусеницами. Они мародерили в АТБ, забрали там носки и тут переоделись. Они так воняли — эти кучки носков — русский дух! Ну и с бомжами херсонскими смешная история была. Когда россияне стали давать паспорта, очередей же не было. И еще к паспорту 10 тысяч рублей давали. Россияне собрали по городу бомжей. Выдали им паспорта, записали в коммунальную службу, дали первую зарплату. А те поработали дня три и сбежали, — говорит она.

После ухода российских войск на херсонцев обрушилась новая беда — россияне подорвали Каховскую ГЕС. «В магазине стояла вода на отметке метр двадцать», — рассказывает владелица магазина.

«Кто-то должен тут жить»

Всего в магазин было четыре «прилета», два из них — в крышу. «А мы все равно работаем. Не можем закрыться. Единственный магазин — все жители нашего района ходят к нам, к тем, кто не может ходить, сами идем”.

На вопрос почему не выезжает, Ольга ответила так: «Мы закроемся, и что будет с жителями? У нас генератор, поможем, когда нет света. Продукты принесем. Кто-то должен жить тут. Наши военные в окопах нас защищают. Вернутся, а тут никого. Не могут солдаты защищать пустой город. Они заходят в наш магазин – он весь в копоти, я говорю, извините мальчики, они улыбаются, отвечают, ничего, у нас еще хуже. В нашем районе все знают друг друга. Поддерживаем, помогаем, перезваниваемся… Я тут многому учусь. Когда в город будут возвращаться те, кто уехал, нужно будет их мирить с теми, кто пережил в Херсоне оккупацию, затопление, обстрелы. Будут конфликты. Хочу набраться опыта и сделать какое-то пространство для общения. Будем учиться находить общий язык«.

Спрашиваю о коллаборантах. «Крупных взяли, а мелкие остались. Например, звоню квартальной, прошу журналистам показать дома коллаборантов, уехавших на Левый берег, они хотят с соседями поговорить, понять, что они чувствуют, а она мне говорит — а я не скажу, власть может поменяться, а мне еще тут жить«.

«Сил нет — есть рефлекс любви к городу»

Ольга Чернышова бывает на концертах и спектаклях, которые проходят в безопасных локациях. Была и на спектакле «Буде тобі враже, те, що відьма скаже» по пьесе писательницы, активистки, волонтера Алены Маляренко.

Премьера прошла в Херсоне 2 декабря. Пьеса о херсонке, пережившей оккупацию. Актриса Елена Галл-Савальская сумела очень точно передать эмоции человека, который пытается спасти что-то из своего затопленного дома и говорит о жизни с подругой, уехавшей за границу. Полный боли, и все-таки оптимистичный спектакль.

Спросила у автора, что дает ей силы жить в Херсоне.

Алена Маляренко ответила: «Если честно, сил нет — есть рефлекс любви к своему городу, к его людям. Есть память, живущая именно на этих улицах. Раз я жива, в отличие от многих, надо найти силы и распорядиться жизнью правильно. Например, быть там, где от меня есть хоть какая-то польза. Здесь я стала поддержкой многих, а они — для меня. А где-нибудь в другой безопасной области что я буду делать? Спать? Есть? Бегать оформлять статусы социально обиженной и сильно перемещенной особы? Я могу уехать отсюда только навсегда — если надежды не будет или если я стану ненужной своему городу. Пока и надежда есть, и польза, и есть ощущение, что сама родная земля поддерживает, как мифологического Антея«.

Рассказывая, как проходит ее обычный день, Алена Маляренко говорит, что в Херсоне теперь «не бывает обычных дней и трудно что-либо планировать».

Но ее общий ежедневный ритм выработался, говорит она. В понедельник — домашние дела. Со вторника по четверг — курсы украинского языка, вышивание на заказ. С пятницы по воскресенье — церковь, где она помогает поддерживать порядок и поет в хоре.

«Хожу в магазин или на почту за посылками. Звоню, договариваюсь, когда и кому занести эти подарки от хороших людей. Иногда удается посетить мероприятие. Наши херсонские подвалы за время войны стали настоящими культурно-просветительными хабами. А просто так, как раньше, погулять по улицам, паркам или набережной — мечта, которую пока себе позволить не могу. Вообще после 16.00 без нужды из квартиры не выхожу«, — рассказывает Алена.

Смысл

В Херсоне главное — найти то за что можно держаться — и тогда жизнь в городе, где почти нет жизни, обретает смысл.

Врач Елена Олейник видит его в том, что помогает нашим раненым солдатам. В городе осталась два врача ее специализации. Она работает на аппарате УЗИ. И работы очень много. Это мой долг, говорит она, мой вклад в победу Украины.

Больницы, поликлиники, станция переливания крови — цели россиян. Туда «прилетало» и продолжает «прилетать». Погиб молодой врач, медсестра, есть раненные и травмированные медработники. Но у них свой фронт, и они его держат.

Очень трудно ответить на вопрос херсонцам о том, действительно ли они такие несгибаемые или им не хватает сил и денег, чтобы уехать из дома и начать новую жизнь?

Писательница Алена Маляренко отвечает так: «И то и другое, и еще много факторов. Херсонцы, хоть и травмированные и замученные, — ироничные хитроумные анархисты, и раньше выживавшие вопреки обстоятельствам и непрофессиональным, жадным руководителям и сейчас так. Они знают, что не очень кому-то нужны вне родной улицы — потому и держатся своих улиц и домов.»

Она говорит, что у нее и ее знакомых есть упрямое волевое решение сцепить зубы и не позволить «выкурить нас из родного города». «Это нелогично, иррационально — я согласна. Но подвиг и героизм, пусть и такой обыденный, всегда иррациональны», — добавляет она.

Парикмахер Наталья Миколюк живет в пригородном поселке Чернобаевка. Ездит на работу в Херсон. Она бренд-мастер по окраске волос и в городе у нее есть клиенты.

Она часто ездит с мастер-классами по другим городам, и нашла бы там работу, но уезжать из Чернобаевки не собирается. Говорит, что не может оставить своих людей.

— Как же там люди без меня? У нас все дружные, помогаем друг другу. Я умею оказывать первую помощь. После обстрелов всегда с аптечкой бегу к пострадавшим. У меня получается. Недавно из под завалов вытащили дедушку. До приезда скорой я его стабилизировала. Больше чем россиян, я ненавижу наших коллаборантов. Им рядом с нами не жить.

Семья Натальи встречала Рождество этого года в декабре, оставаясь в подвале, ведь сейчас обстрелы Херсона участились, и предместьям — Антоновке, Чернобаевке, Камышанам — достается очень сильно.

Остаться, вернуться или уехать

Из окна автора этого репортажа, на седьмом этаже, видна река Днепр и плавни. Там, всего лишь в двух километрах, армия РФ. Оттуда летит в город смерть.

Каждый вечер автор выходит на балкон и считает светящиеся окна в доме напротив. В мае их было до десяти — всего десять светящихся окон на весь дом. В декабре насчитала 24 окна.

По официальны данным, в городе, в котором до войны проживали чуть меньше 300 тыс. человек, сейчас живет 100 тысяч. Активны более 85 тыс. номеров мобильных телефонов. Люди возвращаются. И не потому, что в городе стало безопаснее.

«Год прожила в Болгарии, а потом закончились деньги в тумбочке«, —  шутит Ирина Зинкова, руководитель детской изостудии. Она собрала своих учеников, оставшихся в Херсоне, проводит занятия и устраивает для них праздники — вместе отмечают дни рождения, готовятся к Новому Году.

Детям в Херсоне очень нужны праздники. Они приходят на мастер-классы, на утренники, которые устраивают в бомбоубежищах, берут подарки и улыбаются. И очень боятся громких звуков, напоминающих об обстрелах.

«На утреннике заиграла музыка, а малыш зажал руками уши и вышел из комнаты. Я только потом догадалась, почему у него такая реакция на громкую музыку«, — рассказывает Ирина Сербул, заместитель директора — начальник отдела по социальной работе в Херсонский городской центр социальных служб для семьи, детей и молодежи.

Бурные дискуссии херсонцев в социальных сетях сходятся к одному — детей нужно вывозить из города.

Владимир Сагайдак, директор Херсонского центра социально-психологической реабилитации детей, говорит, что если бы детей с родителями селили в гостиницы и у них были бы гарантированные средства на жизнь, люди бы уехали. А ехать в неизвестность без денег люди не решаются.

По официальным данным, за 10,5 месяцев (с 9 февраля по 23 декабря 2023 года) в Херсоне и пригородах были повреждены 2234 жилых дома. С момента освобождения Херсона пострадали от обстрелов три спортивных сооружения, 17 заведений культуры, 37 объектов здравоохранения и аптек.